"Сегодня мы живем завтра"
Дурной запах пансиона, больше похожего на огромную коммуналку, достигал побережья. Собственно, самого побережья они еще и не видели. Сразу влились в «семью». Вообще было непонятно, какое сейчас время года. Когда оказались в пансионе, одеты были в зимнюю одежду. Яркие комбинезоны детей маячили то тут, то там – никак их не удавалось усмирить и усыпить, о чем мечтало всё взрослое население пансиона. Мысли же о побережье были полны ярких летних красок, и почему-то представлялись груды обнаженных тел, спрессованных пляжем и вылизанных морским бризом.
В темноте коридора промелькнул девичий силуэт. Длинные, спутанные волосы, разметавшиеся
по спине; короткий сарафан, обнажавший стройные ноги; нервозность движений – девушка
притягивала и раздражала одновременно. Она и не пыталась скрывать эмоции, которые отражались на её детском рассерженном лице. В ней угадывалось что-то знакомое, но кто она, вспомнить не удавалось. Девушка остановилась около своей двери и протянула мне руку, и я, не колеблясь, пошла за ней. Мы очутились в светлой небольшой комнатенке, ужасно неряшливой: одежда была везде – на кровати, на полу, даже на подоконнике, свешиваясь наружу. Девушка схватила меня за руку, и плаксиво стала причитать:
- Ты всегда занята! То муж, то ребенок… Я уеду! Что мне здесь делать? Я постоянно одна! У тебя никогда не находится для меня времени…
Я стояла в полной растерянности. Её близость пьянила меня - хотелось к ней прикоснуться, хотелось… чтобы она замолчала. Удивительно, как всё портят слова!
- Я уеду! Я тебе совсем не нужна!
Я не стала её разубеждать, и молча вышла из комнаты.
Спускаясь по лестнице, я разглядывала серии черно-белых фотографий - по 3-4 фотографии одного человека: при жизни,в момент смерти и в гробу во время его похорон. Там было много мужских лиц, запечатленных в разных ракурсах. На них читались то агония, то умиротворённость, безмятежность и страх. Особенно запомнилась фотография группы немецких офицеров времен второй мировой, поднимающихся по парадной лестнице.
Выйдя на улицу, я оказалась… в осени. Старые дома успокаивали своей нерушимостью. Почему-то подумалось о школе – желтые листья..........................................................
В темноте коридора промелькнул девичий силуэт. Длинные, спутанные волосы, разметавшиеся
по спине; короткий сарафан, обнажавший стройные ноги; нервозность движений – девушка
притягивала и раздражала одновременно. Она и не пыталась скрывать эмоции, которые отражались на её детском рассерженном лице. В ней угадывалось что-то знакомое, но кто она, вспомнить не удавалось. Девушка остановилась около своей двери и протянула мне руку, и я, не колеблясь, пошла за ней. Мы очутились в светлой небольшой комнатенке, ужасно неряшливой: одежда была везде – на кровати, на полу, даже на подоконнике, свешиваясь наружу. Девушка схватила меня за руку, и плаксиво стала причитать:
- Ты всегда занята! То муж, то ребенок… Я уеду! Что мне здесь делать? Я постоянно одна! У тебя никогда не находится для меня времени…
Я стояла в полной растерянности. Её близость пьянила меня - хотелось к ней прикоснуться, хотелось… чтобы она замолчала. Удивительно, как всё портят слова!
- Я уеду! Я тебе совсем не нужна!
Я не стала её разубеждать, и молча вышла из комнаты.
Спускаясь по лестнице, я разглядывала серии черно-белых фотографий - по 3-4 фотографии одного человека: при жизни,в момент смерти и в гробу во время его похорон. Там было много мужских лиц, запечатленных в разных ракурсах. На них читались то агония, то умиротворённость, безмятежность и страх. Особенно запомнилась фотография группы немецких офицеров времен второй мировой, поднимающихся по парадной лестнице.
Выйдя на улицу, я оказалась… в осени. Старые дома успокаивали своей нерушимостью. Почему-то подумалось о школе – желтые листья..........................................................
рада, что тебе понравилось
такое оно, девичье воображение... гуляет
хорошо гуляет
ага... спасибо