Я люблю смотреть в лица. Смотреть, вглядываться, будто выворачивая их наизнанку. Я представляю себе хозяев этих лиц за 10, 20, 30 лет до встречи со мной: стариков – зрелыми, зрелых – молодыми, молодых – юными, юных – детьми. Все интересные. Особенно интересно «реконструировать» лица «деклассированных элементов», таких, что со шрамами, с годичной или многогодичной алкогольной отечностью, грязных… Это так завораживает, что даже страшно становится – на самом деле ты перестаешь видеть эту грязь, эти шрамы, эти мешки под глазами, морщины, недовольное выражение лица, плохие волосы, плохие зубы, отсутствие зубов – ты видишь первозданную прекрасную чистоту, нетронутую грузом неизвестных тебе событий. И тебе нечего им всем прощать – они перед тобой чисты. Я думаю, люди оттого бывают друг к другу жестоки, что видят несовершенство других людей, как свое собственное, и не могут с ним смириться, и оттого не могут простить его другим. А когда ты узнаешь в сутулом мужчине неизвестных лет, пожалуй, нестаром еще, лихо опрокидывающем пластиковый стаканчик с известной жидкостью в свое нутро, отчаянно смеющегося задорного мальчишку с вихрами волос и упрямым характером, разве ты можешь брезгливо морщиться при взгляде на него? Разве ты будешь ненавидеть насупленную женщину, озирающуюся по сторонам в поисках жертвы, на которую можно выплеснуть немного желчи, когда узнаешь в ней маленькую робкую несмышленую девочку-абитуриентку, приехавшую в чужой город, дрожащую от страха перед неизвестностью, перед натиском весело смеющейся, даже не замечающей ее компании старшекурсников? Видение – узнавание – понимание. Когда есть понимание прощается практически все.
Я еду в вагоне метро, свободных мест нет. Смотрю по сторонам, пытаясь остановить взгляд на чем-нибудь интересном: люди, уткнувшиеся в книжки, журналы; люди, уныло подпирающие двери и повисшие на поручнях; шапки; спины; сумки; чемоданы; окна; двери… И вдруг испытываю отчаянную жажду чтения. Так же, как эти в вагоне, уткнуться в книгу, погрузиться в нее с головой. Перенести все из воображения автора в свое воображение, представить, услышать, почувствовать. Пальцами ощущать шероховатую или наоборот глянцевую поверхность бумаги, перелистывая страницы. И вот в этом своем безумном желании устремляю свой взгляд на девушку, сидящую прямо передо мной и читающую книгу. Я вижу сиренево-фиолетовую обложку, окаймляющую желтоватые страницы. Что это за книга? Название на переплете от меня скрыто, на страницах нет ни автора, ни названия. Все, чем я располагаю, это твердый переплет, цвет обложки и размер книги. У меня появляется невероятное желание разгадать эту загадку, во что бы то ни стало! И девушка дает мне подсказку, переворачивая страницу, сама о том не догадываясь. Я вижу название главы – «Затемнение», а чтобы прочесть остальной текст, моего стопроцентного зрения оказывается недостаточно. «Затемнение» мне ни о чем не говорит, и я продолжаю всматриваться в расплывающийся у меня перед глазами текст. Девушка снова перелистывает страницу. И еще раз. И вот оно. Следующая глава. «Сплошная фома». Я это где-то слышала, читала… не так давно даже. Что-то совсем-совсем знакомое. Да это же «Колыбель для кошки» Курта Воннегута! И я так радуюсь этому узнаванию, будто открыла какой-то новый закон или доказала теорему или вычислила преступника. А потом думаю, как это всё забавно. Пока я радовалась своему открытию, девушка вышла из вагона, и я бы ни за что не вспомнила, как она выглядела, в чем была одета, какого цвета у нее были волосы, но я отчетливо помню книжку в ее руках и свое желание узнать ее, книжку. А потом еще я думаю, какова вероятность увидеть книгу и, не имея под рукой практически никаких подсказок, узнать, что это за книга, и какова вероятность, что эта книга уже прочитана тобой?
Картина художницы Эвелин де Морган
Материал из Википедии — свободной энциклопедии
А этот год ворвался так отчаянно, что не было у меня ни салатных диванных выходных, вообще всё так быстро, а столько нужно успеть! Я поставила себе цели, наметила их т.с. Жить без цели как-то грустно и как бы не за чем, теперь их даже больше, чем нужно, но это просто накопилось.
Мой кот ушёл... В общем-то он уже давненько перестал быть моим, и я не то, что его разлюбила, я к нему остыла. Он был воплощением моего того прошлого, что ушло и не воротишь, а теперь он и сам ушёл, стало быть к прошлому теперь и вовсе не подступиться, а главное и не за чем. Главное - быть здесь и сейчас и смотреть вперед - это я уже поняла, теперь ищу средства.
Доступ к записи ограничен
1-я. У меня растяжение связок, и это меня во многом ограничивает. Я рада, что это всего лишь растяжение связок, потому что, как подумаешь обо всех тех людях, которым бывает не везет, и они так или иначе не могут самостоятельно передвигаться... в общем, бедняги они! Но все же я уже устала сидеть на месте...
2-я. Недавно ехала в метро и увидела там умилительных пупсов! это такие мальчики в обтягивающих штанишках и маечках и с пузиком... они еще так потешно держут свои ручки в кармашках этих штанишек... бррр!!!
есть еще кое-что... но об этом я постараюсь поскорее забыть!
Доступ к записи ограничен
Я дождалась Миронова! Ура!
Господин Миронов, примите это на свой счет, и я буду рада.
Кстати, у меня сейчас вот так: 
" class="smile" src="static.diary.ru/picture/1163.gif" />
Как может врачевать души потерянный человек? М., ты ведь человек, и совершенно очевидно, что ты потерялся. Ты раздавлен всеми этими точками возврата и невозврата, у тебя как и у всех прочих есть проблемы, куча проблем. И ты их решаешь... как-то. Или ты запутался? Анализ ведь не делает человека, тебя т.е., счастливее, может быть, спокойнее, уравновешенней. Когда ты расставляешь все по полочкам, уверен ли ты теперь как и прежде, что всё заняло свои ниши? Или это тоже способ ухода, когда, решая проблемы других, ты забываешь о своих собственных? Или ты стал нем, и все немо в тебе, и ты парализован, скован и замкнут, и не можешь работать?
О боже, М., как много всяких глупостей я написала, ты бы, наверное, посмеялся. Дружески. Или пожал бы мне руку. Или высказал, что и как называетя, отчего это и почему. И я бы сделала вид, что понимаю тебя, или поняла бы тябя в самом деле. Такие дела. Вся шутка в том, что я не могу тебе всего этого сказать. Слова заструнут костью в горле (кхе-кхе, какая пошлятина). Ты бы, как старший товарищ, мог бы мне все разъяснить. Но тут замкнутый круг, понимаешь?..
Жена?.. Нынче только он говорил с князем Чеченским. У князя Чеченского была жена и семья - взрослые пажи дети, и была другая, незаконная семья, от которой тоже были дети. Хотя первая семья тоже была хороша, князь Чеченский чувствовал себя счастливее во второй семье. И он возил своего старшего сына во вторую семью и рассказывал Степану Аркадьичу, что он находит это полезным и развивающим для сына. Что бы на это сказали в Москве?
Дети? В Петербурге дети не мешали жить отцам. Дети воспитывались в заведениях, и не было этого, распространяющегося в Москве - Львов, например, - дикого понятия, что детям всю роскошь жизни, а родителям один труд и заботы. Здесь понимали, что человек обязан жить для себя, как должен жить образованный человек.
Служба? Служба здесь тоже не была та упорная, безнадежная лямка, которую тянули в Москве; здесь был интерес в службе. Встреча, услуга, меткое
слово, уменье представлять в лицах разные штуки - и человек вдруг делал карьеру, как Брянцев, которого вчера встретил Степан Аркадьич и который был
первый сановник теперь. Эта служба имела интерес.
Но, кроме этого, Петербург физически приятно действовал на Степана Аркадьича. Он молодил его. В Москве он поглядывал иногда на седину, засыпал после обеда, потягивался, шагом, тяжело дыша, входил на лестницу, скучал с молодыми женщинами, не танцевал на балах. В Петербурге же он всегда чувствовал десять лет с костей.
Он испытывал в Петербурге то же, что говорил ему вчера еще шестидесятилетний князь Облонский, Петр, только что вернувшийся из-за
границы.
- Мы здесь не умеем жить, - говорил Петр Облонский. - Поверишь ли, я провел лето в Бадене; ну, право, я чувствовал себя совсем молодым человеком. Увижу женщину молоденькую, и мысли... Пообедаешь, выпьешь слегка - сила, бодрость. Приехал в Россию, - надо было к жене да еще в деревню, - ну, не поверишь, через две недели надел халат, перестал одеваться к обеду. Какое о молоденьких думать! Совсем стал старик. Только душу спасать остается. Поехал в Париж - опять справился.
Степан Аркадьич точно ту же разницу чувствовал, как и Петр Облонский. В Москве он так опускался, что в самом деле, если бы пожить там долго, дошел бы, чего доброго, и до спасения души; в Петербурге же он чувствовал себя опять порядочным человеком. (Л.Толстой "Анна Каренина"
и даже не потому не могу, что это какой-то там очередной крик души, так пустая трескотня, просто хочется болтать без умолку!так-так. моя первая болтушечка)) хочется отметить, что ужасно правильно начинать неделю именно с воскресенья, а не с понедельника! провести воскресенье сказочно и волшебно и всю неделю жить под впечатлением и в ожидании все приближающегося нового воскресения! и не просто в ожидании... нет же - ощущать принятие этого мира и себя в нем! ну вот как-то так... меня так до сих пор держит прошлое воскресенье. Наташа вытащила меня на концерт барочной музыки. 2 часа к ряду мы слушали мою любимую виолончель и виолу да гамбу. я думала обо всем на свете. мысли в голове скакали, быстро сменяя одна другую. все то, о чем не было времени подумать за последние может быть полгода, мельтишило в голове. я только и говорила себе: "стоп. я слушаю. слушаю музыку. слушаю дыхание исполнителей. я что-то такое слышу, чего не слышат все остальные..." и потом опять куда-то меня сносило не туда или туда... смотря, какую выбирать точку отсчета) в общем, это было просветление во всех смыслах
исполнителям низкий поклон! и Наташе - за Лекториум
свое состояние после могу описать одним словом - эйфория.вторая. в воскресенье же прихворал Илюшка. и я сама тому виной - убирала елку, и мы надышались искусственным снегом. и мне-то хоть бы хны, а ему вот досталось. страх прошел и паника. потому что есть недуг и есть ему имя, главное вовремя понять, что это оно, точнее она - бронхиальная астма. и в общем, мы бодры и веселы, ну только что малость кашляем, ну то есть он, кашляет, а я просто бодра и весела. и даже хорошо, что сейчас он в школу не ходит - такой холод собачий... я мерзну постоянно... или мне душно, но это если я не мерзну) и... в датском королевстве все ладно! а раньше было ужасно страшно, каалось, что я всему виной: мне весело - он чихает - это потому что мне слишком весело, я где-нибудь не рядом - он кашляет - это потому что я не отдаю ему все свое внимание.. в общем, это было обоюдное мучение... я все время вспоминала Золя и его Страницы любви, и не имела права быть счастливой.
третья. завтра приедет Сережа и я не могла отказать себе в удовольствии встретиться с ним. Илюха меня отпустил) так что я в предвкушении приятного вечера. надеюсь, он будет по меньшей мере таким
Наташа предложила посидеть с Илюшей, чтоб ему не скучать, а он решительно отказался. ну и молодец))что же еще... послезавтра Наташа ждет меня к ним в гости - это будет... это будет... это будет показ любовного гнездышка)) ну и песни на десерт, ну а может быть и не только)
ну и последнее.. мне нужно сварить суп, а я все оттягиваю и оттягиваю... и возникает вопрос: когда же? утром? надо встать часов в... в 6? 6:10... 6:15. ну точно! так и сделаю!
ох нет, это было еще не все! сегодня Илюхе рассказывала про испыния космонавтов в 67-м, про их 366-дневную изоляцию, про то, как они там "не дружили"... это было похоже на научно-фантастический хоррор... а ему вот не очень понравилось)
ребята приснились. все таки день студентов и именины мои опять же... в общем, все всё знали
прожигаю время
Некий господин Н. входит в вагон в конце пути. От него исходит нечто, поглощающее внимание всех дам. Его вкрадчивый голос проникает в каждое женское сердце, сметая все барьеры и внутренние их самоограничения. Господин почтителен и шутлив и весьма недурен собой. Он квинтэссенция женских слёз по все самым из самых. Он не то, что мог бы, он может и есть, и… Но вот зашел-то он в самом конце пути, а стало быть… не так-то много он и может, скорее всего, скорее всего он мог бы… Да и что, позвольте спросить? Некий господин Н. оставил по себе славную память и послевкусие тех самых женских слёз по всем самым из самых. А в ушах неосчастливленных дам эхом множились его сладкие речи, так и не успевшие слететь с его сверхмужественных губ.
тут говорят, что все плохое нужно оставлять в уходящем году... так вот... думаю, я справилась. лучшее так и ждет меня впереди, вот буквально послезавтра оно ворвется в мою жизнь и скажет что-нибудь типа.. "Таня, ты и представить себе не могла, а я пришло, твое светлое послезавтра, зажмурься и урчи от удовольствия! теперь все будет расчудесно! зуб даю" ну или как-то так...
год прожит и это факт, но я его совсем не помню. и не сказать, что он стремительно пронесся мимо, нет, что-то все же было... вот хотя бы, теперь я свободна. иногда все так поворачивается, парад планет какой-то
теперь я понимаю наконец, что для полного счастья мне эге-гей как много всего нужно... а может и не так уж и много, всего-то... две-три мелочи, но ужасно весомые для меня, ну и для вселенской гармонии конечно.
а прямо сейчас хочу, чтоб моё чадо ненаглядное было здорово и весело и радовало меня своими открытиями, успехами и достижениями, и просто тем фактом, что оно, чадо, живет-подрастает.
